– О как! Уже рассвет, – удивился майор Стерлигов. Он, судя по всему, тоже принял участие в бою; а сейчас, закинув ППШ за плечо, стоял рядом с Голованом и обозревал поле битвы.

Поднималось солнце, которое было под стать пейзажу – большое, свирепое, красное. Горели бараки. Чадил броневичок, кричали раненые.

– Что будем с ихними ранеными делать? – спросил майор.

– Одного-двух надо прихватить. А, вот Серега кого-то волочет… Тогда ни к чему. Сами знаете…

Разумеется, все знали. Ни у кого не было желания возиться в тылу врага с ранеными немцами. Но так вот отдать приказ всех добить ни у кого язык просто не поворачивался. Такого приказа никто и не отдал. Все как-то произошло само собой.

К Голованову подошел майор.

– Что будем делать? У нас восемнадцать раненых.

Вопрос был серьезный. Одно дело – уходить налегке, другое – тащить на себе раненых. Тем более что убитых было примерно столько же. Штурм дался недешево.

Семен задумался. И наконец решил.

– Тут должны быть грузовики. Надо посмотреть, в каком они состоянии.

Майор послал своих людей, которые доложили обстановку. Грузовики, хорошие и полноприводные, в количестве четырех штук, находились в стороне от места боя. Их покорябало шальными пулями, но двигаться они могли.

– Грузимся на машины и двигаемся внаглую. Через поля. Говорят, нахальство – второе счастье. Будем надеяться, что так оно и есть. Пусть эти, из второй группы, теперь в темпе вальса снимают мины, которые они заложили.

Вскоре караван, состоявший из четырех грузовиков и одной уцелевшей легковушки, в сопровождении пеших бойцов двинулся на восток. Пройдя через лес, они повернули южнее, выбирая многочисленные полевые дороги, ведущие в нужную сторону. Никто их не преследовал.

2 июля, недалеко от Щучина

Обратный рейд проходил удачно. Отряд в быстром темпе передвигался по полям, немцы их не беспокоили. К вечеру достигли довольно крупного лесного массива, где можно было укрыться. Надо было дать людям хотя бы два часа отдыха.

Заодно устроили первичный допрос пленного. Но с ним явно не повезло. Офицер не запирался, поскольку понимал, что тут с ним никто чикаться не станет. Но сказать он мог немного. Это был всего-то лейтенант, который занимался охраной базы. По его словам, внешнюю охрану несли литовцы, причем даже не эсэсовцы, а бойцы каких-то национальных формирований. Секретность на этой базе была что надо, так что пленный всего только мог повторить, что все уже знали. Готовят спецвойска, время от времени их вывозят на восток. Последнюю группу забрали вчера. Единственное ценное, что узнали партизаны, – срок подготовки в последнее время резко сократился. Немцы явно торопились. Ну и разве что некоторые подробности. В лагере находились только люди, вся материальная часть – склады продовольствия и снаряжения, оружия, которым снабжали «оборотней», – располагалась в Василичнях. Здесь же был только минимум оружия, необходимый для занятий. Да и то боеприпасы находились в отдельном помещении, за штабом. Потому «оборотней» и сделали сравнительно легко – им отстреливаться-то было особо нечем.

А больше знать лейтенанту из охраны было и не положено. Может, конечно, особисты и выжмут из него какие-нибудь сведения, но для этого требовалось еще дотащить пленного до базы…

– Теперь предстоит самое интересное. Надо ночью перескочить шоссе на Щучин и рвать что есть сил в сторону железки. Перемахнем ее – а там останется только через Неман переправиться. Но это уже дело техники. Наши там освоились, – подвел итог Голованов, разглядывая карту.

* * *

Шоссе пересекли перед рассветом – и снова двинулись по полевой дороге, которая вела к железнодорожной ветке Мосты – Лида. По пути, правда, встретились две деревни, но фрицы там явно никого не ждали. Охранялись они даже не немцами, а полицаями, которые, сообразив, что люди из приближающейся колонны не питают к ним особых дружеских чувств, просто-напросто разбегались. По пути бойцы, разумеется, уничтожали всю связь, благо висела она на обыкновенных столбах, – дабы опомнившиеся полицаи не сообщили бы куда надо.

Железной дороги они достигли уже днем. Тут было нечто вроде переезда. Возле будки стояли два мотоцикла и паслось несколько солдат. Однако они тоже даже не поняли суть дела – и были уничтожены раньше, чем сообразили, что происходит. Машины беспрепятственно пересекли железку.

На той стороне был лес, да и до Немана оставалось совсем немного. Но по такому лесу машины будут передвигаться со скоростью меньшей, чем у пешехода, да и у самой реки имелась заболоченная пойма, по которой придется тащить раненых на руках. Не говоря о самой переправе. Радист, оказавшись под покровом леса, дал сигнал на базу, чтобы готовили «партизанскую флотилию». Однако Голованов решил больше не испытывать удачу.

– Товарищ майор, надо принять кое-какие меры. Наш выход в эфир могли засечь. А тут ведь от Щучина – всего ничего. Как бы нам в спину не врезали… Так что меры безопасности нужны.

Мин, установленных на шоссе, было мало, но недалеко от переезда зачем-то лежал штабель бревен. Из них-то прямо на переезде и соорудили нечто вроде баррикады. Из нескольких противотанковых гранат партизаны сделали растяжки, которые повесили на это сооружение.

Майор оглядел все это скептически.

– И надолго оно их задержит? Разобрать такую баррикаду – почти столько же, сколько сложить…

– Да нет, немцы теперь уже ученые. Решат, что засада, потом вызовут саперов… Кучу времени тут потеряют.

Дело уже было завершено, когда Мельников, приложив ухо к рельсу, услышал характерный звук.

– Идет какая-то хреновина. Со стороны Мостов.

Это было непонятно. Возле Мостов должен кипеть бой. То есть не кипеть, а так, тлеть – партизаны должны были изображать атаку. Но уж в любом случае они разнесли бы железнодорожные пути. Неужели там ничего не вышло и партизан отбросили? Вот это было совсем неприятно. Тогда и у Немана могла ожидать «теплая» встреча.

– Товарищ майор, пусть машины с ранеными движутся к Неману. А человек двадцать бойцов надо оставить тут… В случае чего – прикроем.

* * *

Партизаны и десантники засели на опушке леса вдоль железной дороги. И очень вовремя: со стороны Мостов показалась бронедрезина, тащившая пассажирский вагон. Но это было совсем иное сооружение, нежели то, которое команде Голованова уже приходилось видеть. Да и многие партизаны ту дрезину видели… Та – это просто броневик на железнодорожных колесах. Эта же представляла собой более массивное сооружение, явно специального железнодорожного назначения. На высоком корпусе торчала башня от Т-26, из бортов торчали пулеметы. Склепали фрицы из трофеев, пронеслось в голове Голованова. Черт возьми, это сколько ж мы в сорок первом оставили немцам техники?..

– Слушай, Сергей, а это не наши друзья, которые «возили» оборотней? – пробормотал Голованов.